Записки аутиста. Угождение другим и самоуважение

Взрослый аутист о том, почему он бывает слишком податливым и неспособным отказать другим людям

Иногда проще делать то, чего хотят другие люди, а не то, чего хочу я. Правда, иногда я делаю то, чего хотят другие, и подавляю собственные желания, и это хорошо, потому что это выбор, который я делаю осознанно. «Этот человек для меня важнее, чем собственные желания в данном вопросе». Например, возможно, я не хочу помогать другу с переездом, но счастье друга и его способность управлять своей жизнью для меня важнее моего желания. К сожалению, причина не всегда в этом. Иногда мои желания гораздо важнее. И в некоторых случаях это желание времени и пространства, чтобы все обдумать. В других случаях, я хочу, чтобы кто-то не пострадал, и, если это в моей власти, то я должен этому помешать, даже если это не понравится другим людям. Конечно, это трудная задача, и многие из нас (включая меня) с ней не справляются. Но это не меняет того факта, что это правильный выбор.

Я стараюсь угождать другим людям вместо того, чтобы слушать собственный внутренний голос, по двум основным причинам. Во-первых, в прошлом было время, когда я не мог защитить себя от травли и насилия. И если те, кто издевался надо мной, были несчастны, то был несчастен и я. Вероятно, это довольно распространенная реакция на насилие — принимать его как должное и думать: «Ну, раз я не могу предотвратить его, то мне лишь нужно сделать счастливыми тех, кто подвергает меня насилию». Конечно, эта стратегия не работает, но это дезадаптивное поведение практически въелось в меня. Это была лишь попытка выжить, что совершенно разумно. Так что частично мое поведение объясняется механизмом выживания, который то и дело запускается.

Во-вторых, я могу угождать другим людям вместо того, чтобы слушать себя, потому что я чувствителен к эмоциям других людей, хотя и не в той же степени, что и не аутичные люди. Чужие эмоции оказывают на меня очень глубокое и сильное влияние. Мне неприятно находиться рядом с несчастными людьми. Меня может затянуть в водоворот чужих эмоций, а я научился этого избегать. Я не могу справиться с чужими эмоциями, когда они проникают в мой разум, захватывают меня. Они полностью меня уносят. Чтобы избежать подобного состояния, иногда я просто во всем соглашаюсь с другими людьми. Мне слишком нравится быть счастливым. Мне не нужны чужие злость или грусть или что там еще в моей голове. Это плохой способ справляться с данной проблемой, и я пытаюсь научиться и найти другие пути.

Я сомневался, стоит ли это писать — тот, кто это прочтет, будет знать, как манипулировать или эксплуатировать меня. Но несмотря на то, что в прошлом со мной поступали плохо, я считаю большинство людей порядочными и не желающими мне вреда (хотя некоторые люди, поступившие со мной неправильно, поступили так непреднамеренно и являются в целом хорошими людьми). Не все разделяют мой оптимизм, но именно мой оптимизм позволил мне выжить. Так что я собираюсь придерживаться его и впредь. Я пишу это, чтобы объяснить, что влияет на мое поведение, потому что я знаю, что и другие сталкиваются с такой же проблемой.

Очень трудно научиться прислушиваться к своему голосу. Трудно сделать шаг назад и сказать: «Да, я хочу понравиться Х. Но мне все равно нужно поступить правильно». Гораздо проще прибегнуть к привычным механизмам выживания и просто сделать то, о чем меня просит Х. Люди, которые издевались надо мной, очень хорошо меня обучили. И, будем говорить откровенно, аутисты редко могут похвастаться толпой друзей. Я до сих пор живу с всепоглощающим страхом, который охватывает меня каждый раз, когда нужно зайти в незнакомое здание, заговорить с другими людьми или отказать кому-то. И в отличие от сложившегося мнения, это вовсе не проявление аутизма. Это выученное поведение. И этот урок я знаю назубок, как, боюсь, и большинство аутистов. Тот, кто не чувствовал такого страха, никогда этого не поймет.

Так что я не просто поддаюсь чужому давлению и веду себя в угоду другим, я активно и целенаправленно пытаюсь найти ответ на вопрос: «Как бы мне осчастливить этого человек?» Чего я не делаю, так это того, что будет хорошо лично для меня. Я пытаюсь делать только то, что хорошо для других.

Конечно, это не вина того человека, который несчастлив или просит меня о помощи. Скорее всего, они даже не догадываются о своем влиянии. Мне самому нужно остановить разговор и сказать: «Эй, мне нужно время, чтобы это обдумать, осознать сказанное, и, возможно, тогда я смогу понять, что пытается сказать мой мозг». Разумеется, из-за обучения путем насилия я не говорю это достаточно часто. Но я очень горжусь собой, когда это у меня получается.

Как могут мне помочь другие люди? Честно говоря, даже не знаю. У меня нет хороших стратегий на этот счет. Полагаю, люди, которые знают меня и знают об этой проблеме, могут понимать, что у меня есть тенденция на все соглашаться, и они могут давать мне время, чтобы осознать и подумать, и не принимать на свой счет ситуации, когда я не делаю тут же того, чего они от меня хотят. То, чего они хотят, может совпадать с моими желаниями. Однако, возможно, это не так.

И мне хотелось бы, чтобы вы слушали меня, когда я намекаю, что я уже на грани срыва. Даже если я слегка намекаю на это, то, скорее всего, я в одном шаге от края и уже заношу ногу над пропастью. Я крайне редко прошу о помощи. Но я время от времени на это намекаю. Эти намеки реальны, это не то же самое, когда люди орут и кричат из-за малейших отклонений от своих планов (да, люди могут это делать). Мои намеки на проблему часто расцениваются как несерьезные, в то время как если кто-то орет благим матом, то к нему относятся серьезно. Это паршиво. Громкость и настойчивость — это не то же самое, что и серьезность.

Из-за этого аутистам часто не верят в больницах. Мы заходим и говорим: «Мне больно, но не так сильно, чтобы мечтать о смерти». Это переводят как: «Несильная боль». В это время кто-то в соседнем кабинете кричит и вопит по поводу легкой травмы, и он получает какое-то лечение. Если наше положение хуже, то мы были бы громче, правда? Не совсем. (По иронии, если я скажу, что больно настолько, что хочется умереть, то мне припишут «суицидальные тенденции» и угрозу самому себе, а потому я не «по-настоящему» болен и не нуждаюсь в лечении физической проблемы).

Корни проблемы в том, как нас воспитывали в детстве. Это касается как неформального обучения (например, моей травли в детстве), так и формальной учебы (нас учили не ставить под вопрос чужие указания, вести себя тихо, говорить только тихо, ни в коем случае не осложнять чужую жизнь). Аутистов учат этому. Очень много учат. Добавьте к этому то, как аутистов учат реагировать на проблемы (например, аутистам объясняют, как они могут понравиться окружающим людям, но не как нужно реагировать на поведение хулигана), и становится совершенно неудивительно, что у нас возникают подобные трудности. Вот почему я не думаю, что это касается только Джоеля.

Тем не менее, теперь вы знаете кое-что обо мне. Я пытаюсь защищаться, не поддаваться сиюминутному желанию угодить другим. Мои друзья примут это. Даже если я буду не соглашаться с ними. Они хотят, чтобы у меня было самоуважение.