Портрет аутиста. Алена Трубихина: «Мне нравится, когда меня слушают»

Художница из московских «особых мастерских» о своем искусстве и жизни

Алена, про вас рассказывают, что раньше вы изображали на керамике только орнаменты, а теперь придумываете собственные композиции для ваз — дома, деревья, людей. Как это произошло?

Началось с того, что у нас были экскурсии по городу. И я подумала: а что если я сама буду рисовать картины? Я видела городские дома и решила, что я их нарисую. Просто у меня возникло такое вдохновение, что я начала учиться рисовать. У меня тогда был учитель.

Я как-то запомнила эти дома. Начала с них, вот с этих. А из-за того что я тогда ходила по храмам, я и начала рисовать храмы — потому что запомнила, как они выглядят. Не знаю, почему у меня так произошло: просто, надо было мне это сделать.

У меня всегда с рисованием был связан неожиданный момент, в неожиданных местах появляется вдохновение. А вдохновение, оно как приходит? Просто я вижу — и хочу повторить. А если не получается, то я снова рисую.

А чужое искусство для вас может служить его источником?

Я очень люблю смотреть керамику и всякие вазы. Много побывала в музеях. Смотрела все, от начала до конца. Я еще ходила на выставки, там тоже было интересно. Что-то интересно, а что-то не очень. Какие художники мне нравятся? Если честно, я не знаю. Практически все картины что-то дают. Мне очень нравятся яркие картины, яркие цвета. Нежные, но яркие. И такие темы — про природу, большинство про природу. Я рисую всякие такие темы — травы, деревья, цветы, рыбы… Орнаменты у меня связаны тоже с природой. Не знаю, что тут рассказывать, просто у меня после природы появляется вдохновение. Мне делается ясно и понятно сразу, как это рисуется.

Занятия керамикой — это понятно, у мастерской свой формат. А вы для себя работаете?

Да, для себя работаю. Только чтобы успокаиваться, для души.

В живописи или графике?

В живописи.

И какие техники вам интересны?

Я, чем дадут, тем и буду рисовать: акварель, гуашь, акриловые краски. Раньше я рисовала семью. Папу, маму, дедушку. А себя я называла «я-своя». Такое вот у меня понимание было. Потом я стала рисовать пейзажи, разных животных, и дальше, в свое время, круги, я их делила и раскрашивала их. Двойные, тройные, таких рисунков у меня очень много, но мне это надоело быстро. Дело в том, что у меня сейчас нет вдохновения рисовать дома.

Вы рисовали только красками?

Некоторое время я делала пейзажи в компьютере, в специальной программе. У меня хорошо это получалось, была идея деньги этим зарабатывать.

У меня мысль была даже разукрасить квартиру. Но это не вышло, на стенах висели другие картины, они мне мешали.

А как вы относитесь к идее направленно учиться живописи?

У меня был один знакомый художник, Евгений. Он меня учил рисовать. Но у него было такое свойство — он при этом брал меня за руку и так показывал, как нужно проводить линию. И мне это не понравилось, что он водил моей рукой. Это неудобно, во-первых. И это не мое. То, что я рисую — это мое. И конечно, у меня пропало желание по заданию рисовать. Я этого никогда не любила.

А сейчас?

Сейчас я снова рисую по заданию.

У меня лучшие фотографии — когда я работаю. Эффективно показывать меня в рабочем месте, в действии, понятно, что я работаю, вдохновляюсь и творю. А если я просто так стою — никакого вдохновения нет.

Здесь я постоянно рисую и часто устаю. Бывает, халтурить начинаю.

Но вы все делаете немного по-разному. Мне кажется, у вас на самом деле нет точных копий.

Да, копию сделать невозможно. Хотя у меня было событие такое, что были некоторые повторения. Это меня Тамара попросила сделать дома, чтобы у них на крышах стояли люди. И я сделала серию. На каждой такой части — дом, и стоящий человек. И потом я подумала, может быть, хватит уже.

(углубляется в работу)

Я вам не мешаю?

Нет, не мешаете. Мне очень нравится, когда меня слушают. У меня были периоды, когда меня не понимали. Я просто очень сильно махала руками, и меня не могли понять. Мне говорили — используй язык. Но я не могла. Так как мне было очень сложно объяснить, что я хотела сказать. Я была настолько нервная и беспомощная, что мне было сложно даже попросить.

В свое время я принимала химические таблетки успокоительные. И в результате я просто повторяла одно и то же. Всех это доставало. Никто не понимал, что на это просто не стоит обращать внимания. У меня до сих пор немного этого осталось. Если что-то шумное происходит, вот, например, как сейчас, то я начинаю волноваться, и это очень усложняет мою восприимчивость.

Потом вы отказались от таблеток?

Да, отказалась. Они мне не помогли. Не действует на меня химия. Или действует в обратную сторону, что еще хуже. Я принимала мало, малые части таблеток &mdash четвертую часть, даже иногда половину. Но все равно мне хуже стало.

Спасибо за разговор. Может быть, расскажете, какие еще были трудности? Как вы с ними справлялись?

Ну, конечно, вначале была куча ошибок, так как я ничего не понимала. Я начала учиться керамике, когда я поняла схему: что есть задание, и надо его сделать. Нужно было учиться и учиться. Но в керамике я очень давно, несколько лет…

Мастерская много раз переезжала… ну ничего, как-то терпимо…

Тяжело, когда постоянный шум, конечно. Это мне сильно мешает. Ну, я как-то работаю. Куда там мне деваться-то. Я этим спасаюсь. У меня особое спасение — вот это мое рисование. И я успокаиваюсь.

Комментарий Тамары Лаврентьевой, художницы и мастера производственного обучения при колледже №21

Про Алену можно бесконечно долго рассказывать, но постараюсь коротко. Начну с того времени, когда у нас в мастерской при ЦЛП появились турнетки. Это такая крутящаяся штука, на которую можно поставить вазу или колокольчик и наносить краску при помощи вращения. Это дает возможность сделать ровный фон или полосы.

Алена этим сильно увлеклась и расписывала вазы очень однообразно, но в бешеном количестве. Никакой росписи на них не было, в лучшем случае широкие полосы. Алена очень хорошо чувствует цвет и вазы эти, несмотря на свою простоту, пользовались спросом. В мою задачу входило увести ее от такого однообразия, ввести в роспись изображения, пусть на уровне орнамента, пусть хоть немного. Это, пожалуй, далось нам с Аленой наиболее тяжело. Я посоветовала ей процарапывать рисунок или палочкой или маленькой щетинной кистью. Когда Алена усвоила этот прием, примерно год или два у нас были вазы со сплошными завитушками и спиралями. Часто они совсем не сочетались с полосатым фоном, который никуда не делся. Я пыталась уговорить Алену разнообразить вазы рисунками. Алена все новое обычно воспринимает негативно. Но все мои уговоры не пропали напрасно, потому что еще через год на полосатой со спиралями вазе стали появляться маленькие птички и рыбки.

За годы работы с Аленой, я поняла, что совсем не стоит ждать быстрый результат, но все, чему я пыталась ее научить, когда-то все же «выстреливало» и совсем неожиданным образом. Алена не любит выполнять общие со всеми задания, не любит, когда ей дают советы «под руку», ее трудно уговорить что-то переделать или доделать. Например, если ей настойчиво советовать что-то нарисовать или взять определенный цвет, то, скорее всего, этого не произойдет.

То, что у нее в последнее время так продвинулась роспись, произошло под влиянием двух факторов. Во-первых, она побывала на выставке Павла Леонова. Это дало ей возможность поверить мне, что изображение рядами — это хорошо. Раньше изображения наносились хаотично, не было единого графического решения. И вообще, то, что мы стали смотреть работы наивных художников, помогло поверить ей в собственные силы. И, во-вторых, у нас появилась производственная часть, куда Алена очень хотела попасть. Мы взяли ее на определенных условиях, говорили, что это уже серьезно, и если работа не будет доделана, ее не примут. Пожалуй, впервые за все время обучения, мы с ней смогли найти путь, при котором Алена работает максимально самостоятельно, а мои советы минимальны, но услышаны.

Алена занимается с психологом, и эти занятия помогли ей гораздо лучше разобраться в себе. У нас в мастерской не только делают керамику, но и обсуждают социально значимые темы: о любви и равнодушии, о месте особого человека в мире и т.п. Когда Алена что-то говорит, это всегда что-то глубокое и важное для нее. Она вообще никогда не высказывает поверхностных суждений, ее слова всегда прочувствованы.

Алена всегда помогает в уборке, любит мыть посуду и в быту просто незаменимый человек. У нее повышенная чувствительность, и поэтому ее многое раздражает: шум, близко сидящий человек, положенная на ее стол вещь. Она учится бороться со своим раздражением, а не с людьми, которые раздражают.

Мне Алена очень симпатична как человек с тонкой душевной организацией. Она строго относится не только к другим, но и к себе, много думает об отношениях между людьми и стремится исправить свой характер. Меня поражает ее честность и открытость. Если Алена что-то делает не так, ее потом долго мучает совесть. Я очень ценю людей, способных просить прощения, если кого-то обидел или огорчил. У меня самой это плохо получается. Так что мы учимся друг у друга.