Дональд Триплетт, первый человек с диагнозом «аутизм»

В 1951 году психолог из Венгрии, Франц Полгар, выступавший перед публикой с «чтением мыслей» и гипнозом, давал представление в крошечном городке Форест, американский штат Миссисипи. Это была маленькая сельская община из 3000 человек, в городе даже не было гостиницы. Многие годы Полгару удавалось изумлять аудиторию и больших, и маленьких американских городов. Однако в тот день пришла очередь ему самому удивиться. Его поразил сын достопочтенной местной пары, Дональд, которому на тот момент было восемнадцать лет. Мальчик мог выполнять в уме самые сложные вычисления.

Дональд давно уже стал местной легендой. Даже люди из соседних городов слышали о мальчике из Фореста, который так хорошо считает, что смог сосчитать все кирпичи на фасаде своей школы, лишь один раз взглянув на нее. Кстати, именно в помещении этой школы выступал заезжий венгр. Полгар попытался уговорить Дональда выступать вместе с ним, но родители наотрез отказались – сын их был, что называется, «со странностями», но выставлять его на показ, как в цирке, они не собирались.

«Чтец мыслей» и не догадывался, что Дональд, отказавшийся от мировой славы, уже был своего рода знаменитостью. Его необычные способности и трудности уже заняли свое место в истории, причем далеко за пределами Миссисипи. Рассказ о Дональде был переведен на множество языков мира, до сих пор его имя широко известно, в отличие от давно позабытого Полгара. Впрочем, всем было известно лишь имя «Дональд», без фамилии.

Дональд был первым ребенком в мире, которому поставили диагноз «аутизм». В анналах аутизма он всегда будет известен как «Случай 1… Дональд Т.», как его описали в медицинской статье об открытии нового психического расстройства, «не похожего ни на что, о чем сообщалось ранее». Сложное неврологическое состояние, которое сейчас называют расстройством аутистического спектра или РАС, в те времена считалось очень редким – первые описания включали только Дональда и еще 10 детей (случаи со второго по одиннадцатый).

В последующие годы научные журналы несколько раз обновляли историю Дональда Т. — было очень важно проследить дальнейшую судьбу этих первых диагностированных детей, но более 40 лет назад описания прекратились. Последняя глава жизни Дональда оказалась ненаписанной, никто не постарался ответить на вопрос: «Что же случилось с Дональдом в итоге?»

И вот ответ. Его зовут Дональд Грей Триплетт. Ему 79 лет, он пенсионер. Он до сих пор живет в городе Форест, Миссисипи. Он любит играть в гольф.

Распорядок дня его не сложен – утренний кофе с друзьями, долгая прогулка, чтобы сохранить физическую форму, любимое шоу по телевизору, а потом надо сесть в собственную машину и поехать в гольф-клуб. Он паркует машину у ступеней Клуба Форест-кантри, заведения без больших амбиций. Членство в клубе стоит 100 долларов в месяц на семью, раунд на 18 лунок стоит 20 долларов за уикенд. Здесь играют адвокаты и автомеханики, банкиры и дальнобойщики, продавцы и фермеры. И Дональд. На самом деле, Дональд играет в гольф каждый день, если погода позволяет. И почти каждый день он играет в полном одиночестве, но в этом виде спорта это никого не удивляет.

Далеко не все завсегдатаи гольф-клуба осознают, что у Ди Ти (как его зовут в клубе) есть аутизм. Его странности, впрочем, трудно не заметить. Дональд натягивает на уши свою камуфляжную шляпу и идет странной походкой, которая считается характерной особенностью аутизма. Его руки немного расходятся в стороны таким образом, что он становится похож на заглавную букву А. Его шаги выглядят механистично, голова и плечи раскачиваются влево и вправо, словно метроном.

Дональд совсем неплохой игрок в гольф, в основном он быстро закачивает игру. Однако его удары напоминают причудливую пантомиму, ритуал жестов, который он навязчиво повторяет почти перед каждой подачей, особенно если он хочет послать мяч как можно дальше.

В три года Дональда поместили в больницу. Семейный врач из Миссисипи предположил, что чета Триплеттов «слишком сильно стимулировала ребенка». В три года Дональд отказывался есть самостоятельно, у него было много проблемного поведения, с которым родители совершенно не могли справиться. И врач рекомендовал «смену обстановки». В августе 1937 года Дональд попал в маленькое закрытое учреждение за 50 миль от дома, в городе, который, по иронии, назывался Санаториум.

Основная цель того заведения сейчас уже безнадежно устарела – в больницу «превентивно» помещали детей с риском заражения туберкулезом. Место было не предназначено для такого ребенка как Дональд, и согласно медицинской карте последствия его госпитализации были трагичны — он начал страдать «от сильного физического истощения».

В то время продолжительная госпитализация и изоляция были автоматическим ответом на любую психическую болезнь. А мать Дональда была уверена, что сын страдает от странной психической болезни — она описывала его как «безнадежно сумасшедшего ребенка». Однако больница не помогала, стало только хуже. «Похоже, — записал обследовавший его врач, — что именно в больнице он перешел в свою худшую фазу». Родителям разрешали навещать его только два раза в месяц. Если раньше Дональд избегал только других людей, то теперь он отказывался от всего — от игрушек, еды, музыки, движений. Дошло до того, что целый день он «сидел без движений, не обращая ни на что внимания».

Конечно, правильный диагноз ему тогда не поставили — такого диагноза просто не существовало. По всей стране, вероятно, жили другие дети с аутизмом, которых так же изолировали в закрытых учреждениях и так же ставили неправильные диагнозы. Скорее всего, им ставили диагноз «слабоумие», а если дети могли явно продемонстрировать интеллект, то диагнозом была «шизофрения».

В 1938 году родители Дональда забрали его из больницы. К тому времени он провел год в изоляции, но дома Дональд снова начал нормально есть, и его здоровье восстановилось. Он даже «начал играть среди других детей», хотя и «не принимал никакого участия в их занятиях». Несмотря на это, директор больницы заявил родителям мальчика, что Дональду «здесь гораздо лучше», и попытался отговорить их от того, чтобы забрать сына. Он даже потребовал, чтобы родители мальчика «оставили его в покое».

Скорее всего, имя Дональда никогда бы не попало в психиатрическую литературу, если бы не высокая мотивация родителей все-таки выяснить, что с ним не так, и найти помощь для ребенка. Не помешал и тот факт, что их семья была очень богата и могла оплатить все расходы на такой поиск. Родители смогли добиться консультации у самого востребованного детского психиатра того времени – профессора Университета Джонса Хопкинса, доктора Лео Каннера.

Каннер был автором книги «Детская психиатрия», которая с 1935 тут же стала стандартным учебником по этой теме, ее переиздавали до 1972 года. Получив письмо от отца мальчика, именитый психиатр был несколько ошарашен напором и длинными подробностями. Оливер Триплетт, преуспевающий юрист с собственной практикой, с адвокатской дотошностью надиктовал подробное описание первых пяти лет жизни старшего сына. Его секретарь отослала Каннеру отчет на 33 страницах. Многие годы спустя Каннер продолжал упоминать «навязчивые детали» письма.

Отрывки из письма Оливера — излияния не специалиста, но родителя — также нашли свое место в истории исследований аутизма. Десятилетиями это письмо цитировали и переводили на самые разные языки, по сути, наблюдения Оливера — первое в истории детальное описание симптомов, которые в наше время считаются классикой аутизма. Можно с уверенностью сказать, что все современные описания аутизма в какой-то степени отталкиваются именно от описания, составленного его отцом.

Их маленький мальчик, писал Оливер, почти никогда не плакал, чтобы позвать свою мать. Он казался погруженным «в собственную раковину», «жил внутри себя», «игнорировал все вокруг». Ребенок не проявлял никакого интереса к другим людям, включая родителей, к которым он не демонстрировал «никакой явной привязанности». При этом у него было несколько навязчивых интересов, включая «манию вращать кубики, сковороды и другие круглые предметы». Его также очень интересовали цифры, ноты, портреты президентов США и буквы алфавита, которые он с удовольствием повторял в обратном порядке.

Ребенок был физически неуклюжим и проявлял резкие антипатии — молоко, качели, трехколесный велосипед вызывали у него «ужас». Любое изменение в привычном распорядке или прерывание его занятий нарушали его внутреннее равновесие: «Когда ему мешают, у него начинаются истерики, во время которых он крушит все вокруг». Когда его звали по имени, он обычно не отвечал, казалось, что он просто никого не слышит, так что приходилось «брать его на руки и нести, либо вести за руку туда, куда он должен прийти». Когда ему задавали вопрос, он редко отвечал, иногда он давал односложные ответы, и это всегда были слова, которые он механически запомнил. Определенные слова и фразы его завораживали, и он мог повторять их до бесконечности: «труба», «лоза», «бизнес», «хризантема».

В то же самое время Дональд проявлял редкие, хотя и изолированные, навыки. К возрасту двух лет он мог наизусть прочитать двадцать второй псалом («И если я пойду дорогой смертной тени…») и мог ответить на все 25 вопросов пресвитерианского катехизиса. Оказалось, что его вращение предметов и мычание под нос тоже было не совсем случайным. Он выбрал три ноты и постоянно воспроизводил их, вместе они составляли идеальный аккорд. Погруженный в собственные мысли, Дональд казался очень умным маленьким мальчиком, анализирующим какую-то важную проблему. «Казалось, что он все время только думает и думает», – писал его отец. Мальчик был «счастливее всего в одиночестве».

Когда Каннер, наконец, встретился с Дональдом, он подтвердил все это и больше. Дональд вошел в комнату, и, как впоследствии вспоминал Каннер, прямиком направился к кубикам и игрушкам, «не обращая ни малейшего внимания на присутствующих людей». Каннер использовал метод, который в наши дни покажется крайне неэтичным — он уколол Дональда булавкой. Результат был впечатляющим — Дональду это не понравилось, ему было больно, но на отношении к Каннеру это никак не сказалось. Каннеру показалось, что мальчик не связывает боль и человека, который ее причинил. На протяжении всего визита Дональд продолжал игнорировать Каннера, интересуясь им не больше, чем «столом, книжной полкой или шкафом для документов».

До сих пор сохранилась запись об этом первом визите, где Каннер написал под знаком вопроса «шизофрения». Это был один из нескольких возможных диагнозов, потому что интеллект Дональда был очевиден, как и у человека с шизофренией. Однако поведение Дональда не говорило о том, что он страдает от галлюцинаций — одного из основных симптомов шизофрении. Он не видел того, чего не было, он лишь игнорировал других людей.

В своем письме от 1942 года Каннер писал Мэри Триплетт, что за четыре года наблюдений за Дональдом он до сих пор не может поставить однозначный диагноз. Пытаясь как-то утешить мать, психиатр писал, что теперь он стал лучше представлять полную картину. Он нашел еще восемь мальчиков с такими же симптомами, как и у Дональда. Пока он не опубликовал свои выводы, поскольку ему нужно «больше времени для наблюдений».

Тем не менее, он продолжил работу над этим новым расстройством. Объединив симптомы Дональда и восьми других детей – низкий интерес к другим людям, тяга к определенным предметам, потребность в однообразии, желание оставаться в одиночестве — Каннер написал Мэри: «Если состояние Дона и этих других детей можно описать одним названием, то я предпочитаю говорить об “аутистическом нарушении аффективного контакта”».

Каннер не придумал само слово «аутистический». Оно уже использовалось в психиатрии, но не как название синдрома, а как название симптоматики некоторых пациентов с шизофренией, которые начинали избегать контактов с окружающими людьми. Как и слово «лихорадочный», этот термин определял симптом, а не болезнь. Но Каннер начал использовать слово как название для комплексных особенностей поведения, которые вместе давали новый, ранее не существовавший диагноз — аутизм. (По совпадению в то же время другой австриец, Ганс Аспергер, работал с детьми с похожими симптомами в Венне, и он, как и Каннер, тоже использовал слово «аутистический». Однако работа Аспергера оставалась неизвестной, пока не была переведена на английский язык в начале 1990-х).

Каннер опубликовал свое открытие в 1943 году в журнале «Нервный ребенок». Он добавил еще два случая к своему описанию — всего историй случаев оказалось 11. Однако начал он именно с истории Дональда.

Теперь Дональд живет один, в том же доме, где его воспитали родители. В детстве он долгое время провел на ферме, где его научили работать по хозяйству, и этот опыт оказался ему очень полезен. Впоследствии он смог поступить в обычную школу и окончить старшие классы наравне с другими детьми. После этого он много лет работал кассиром в банке, куда его устроили родители.

Комнаты, в которых его родители принимали гостей, сейчас заброшены. Дональд редко заходит на эту часть дома. Кухня, ванная и спальня — больше ему ничего не нужно. А раз в месяц он выходит за дверь и уезжает из города.

Возможно, это самое удивительное в его жизни — Дональд стал страстным путешественником. Он побывал в Германии, Тунисе, Венгрии, Объединенных Арабских Эмиратах, Испании, Португалии, Франции, Болгарии и Колумбии — всего в 36 зарубежных странах и 28 американских штатах, включая три поездки в Египет, пять поездок в Стамбул и 17 поездок на Гавайи. На его счету одно африканское сафари, несколько круизов и бесчисленное множество туров.

Конечно, в детстве Дональду очень помог тот факт, что Триплетты были при деньгах — без денег они бы не попали на прием к Лео Каннеру в Балтиморе, не смогли бы оплатить ему комнату и стол на ферме. В их городке у семьи был высокий статус, и, возможно, это защищало Дона от жестокости окружающих, от которой часто страдают такие люди как он. Один из жителей Фореста говорит об этом так: «В маленьком южном городке, если ты странный и бедный, то ты чокнутый, а если ты странный и богатый, то ты слегка эксцентричный».

Когда Дональд вырос, его взял на работу тот банк, который принадлежал его семье. Кроме того, родители давно создали для него трастовый фонд без права передачи, на деньги с которого он до сих пор оплачивает счета. По словам его младшего брата Оливера, родители спланировали трастовый фонд таким образом, чтобы «какая-нибудь девчонка не окрутила Дональда, чтобы женить на себе, а затем оставить ни с чем». Впрочем, с девушками Дональд никогда не встречался и интереса к ним не проявлял.

Зато у него есть брат — Дональд обедает вместе с Оливером и его женой каждое воскресенье. И у него есть община, которая всегда его принимала, даже если другие жители городка не знали слова «аутизм».

Спокойствие, знакомая обстановка, стабильность и безопасность — для аутиста такая жизнь сама по себе как лекарство. Захолустный город Форест стал лекарством Дональда, которому нужно было только вырасти, и он прекрасно со всем справился.

В одном из поздних писем Лео Каннеру Мэри Триплетт сообщала: «Он занял достойное место в обществе, хотя мы на это уже и не надеялись». Конечно, он до сих пор отличается от других людей. Как признавалась Мэри в письме к детскому психиатру и своему другу Лео: «Иногда я мечтаю понять, что же он чувствует». Но ее страхи за своего «безнадежно сумасшедшего ребенка» давно остались в прошлом. Когда она умерла, Дональд стал взрослым мужчиной, он узнавал новое о мире, и у него в этом мире было свое место.

Правда, никакие кирпичи в стене школы он не считал. Как оказалось, это лишь местная легенда. Более шестидесяти лет назад он встретил нескольких других школьников рядом с офисом своего отца. Они знали его репутацию гения счета и спросили, может ли он сосчитать кирпичи в стене здания суда через дорогу. Вполне возможно, мальчики просто дразнили его. Или, может быть, действительно ждали представления.

Как бы там ни было, Дональд посмотрел на здание и назвал число наобум. Другие дети на это купились, и история превратилась в предание, которое пересказывали много лет. Со временем здание суда даже превратилось в здание школы. Судя по всему, пересчитать кирпичи никому даже в голову не пришло.

На вопрос о том, зачем он тогда ввел всех в заблуждение, Дональд закрывает глаза и отвечает просто и ясно: «Хотел, чтобы те мальчики хорошо про меня думали».